Александр Сергеев - Если ты умер[СИ]
— В общем, действуй, у тебя есть неделя чтобы привести войска в более-менее боеготовое состояние.
Малую толику забот я снял с себя, переложив на плечи Сагитта. Осталась самая малость — позаботиться о снабжении. Несмотря на тень герцога за моим плечом, в лице Флака, снабженцы очень неохотно расставались с вещами и продовольствием. Породнились они там что ли, за время совместного проживания под одной крышей? Теплые вещи для солдат пришлось выбивать едва ли не с боем, а уж добыча передвижных печек для палаток, аналогичных "буржуйкам", так и вовсе превратились в целую эпопею. Ведь есть то — две трубы. Одна побольше, с небольшую бочку. В верхней половине сделана дверца для дров, которые покоятся на металлической решетке. Прогорая, зола осыпается вниз, откуда ее ликвидируют бойцы собственными силами. Сверху — прикручена труба поменьше, в роли дымохода. Конструкция примитивная, но от этого не ставшая менее полезной.
Местный фельдфебель оказался сухоньким старикашкой, едва достающим мне до середины груди. Впрочем, недостаток роста он с лихвой компенсировал въедливой бюрократией. Не говоря уже о визгливом голосе, от которого окружающие морщились так, как будто у них разом заныли все зубы.
— А почему здесь подпись графа неразборчивая такая? И где родовая печать?
Голос его ввинчивался в уши как циркулярная пила в ствол дерева на пилораме, с соответствующим аккомпанементом.
— Я тебя сейчас, сморчок ты недоделанный, в бараний рог согну! — лютовал Флак, выведенный из себя очередным снабженцем. — Герцог требует это барахло немедленно! А немедленно, значит, что он хочет его видеть прямо сейчас!
Со стороны забавно смотрелось как здоровый мужик, с убеленными сединой висками, орет на еще более древнего, лысого как коленка, старикашку. Создавалось впечатление, что будь у фельдфебеля волосы, сейчас бы они развевались параллельно полу от рева адъютанта графа. И вот в таком духе проходило почти каждое наше общение с местными снабженцами. С ними приходилось держать еще и ухо востро, проверяя, как бы не впихнули бракованный или лежалый товар.
В мое отсутствие инструкторы занимались исключительно стрелковой подготовкой и шагистикой, сиречь строевой дисциплиной. Давно известно, что от безделья в головы людям порой приходят весьма странные идеи. Посему, чтобы потратить время с пользой, а солдатам не оставить времени на забивание головы посторонними мыслями, их гоняли с утра до вечера, вбивая навыки до автоматизма. Параллельно готовились к выступлению и остальные соединения Вятильской армии. Их экипировка, конечно, смотрелась особенно богато, в сравнении с нашей, просто таки какая-то выставка достижений кожевенного и кузнечного дела. Прошедшие парадом по центральной улице пикинеры внушали уважение стройностью рядов и лесом пик над головами. Поскольку стрелковые отряды отказались от львиной доли защиты и штатного вооружения, оставив только легкие кожаные доспехи и металлические каски, напоминающие шлемы конкистадоров, на фоне сверкающих надраенными доспехами они смотрелись не столь пафосно. Из холодного оружия у этих подразделений остался лишь длинный нож, даже не кинжал. По моему настоянию их гарды немного переделали, сделав возможным крепление на ружья в качестве штыка. А прилив на стволах оговаривался заранее.
В разведгруппе так же произошли небольшие изменения, девятеро самых метких стрелков обзавелись новыми нарезными винтовками. Ввиду того, что производство их сопрягалось со значительными трудностями, сделать удалось лишь десяток, одну из которых я передал Сагитту, а остальные — тем самым шарпшутерам. Главная трудность, как и ожидалось, оказалась в нанесении нарезки в канале ствола. И если изготовление гладкого не вызывало у местного кузнечного цеха проблем, поскольку они уже привыкли изготавливать схожие трубки для точной аппаратуры магов, то вот с задачей требующей настолько точного и аккуратного исполнения, у них возникли затруднения. Готовой оснастки для подобного процесса попросту не существовало, а вручную дело двигалось слишком медленно. Посему, мы решили ограничиться так сказать пилотной версией. Воистину, данные машинки были созданы с любовью и тщанием. Тяжелый кованый ствол о двенадцати гранях, секторный прицел, ложа, подогнанная под конкретного стрелка, минимальное усилие на спуске и патроны в индивидуальной упаковке. Даже мне было приятно держать в руках такое оружие, в нем чувствовалась душа мастера, любовно вложенная вместе с трудом. К сожалению, ввиду особенностей моего зрения, я был не способен использовать подобное оружие с приличествующей ему эффективностью. Однако, по моему заказу выточили две сотни латунных гильз, под них подогнали капсюли, а уж снаряжение патронов проблемой никогда не было. Так что я вернул в строй экспроприированный еще в родном доме Ремингтон. Второй доработкой стал укороченный ствол, теперь он едва выдавался за магазин. Он и раньше то длиной не отличался, а теперь так и вовсе превратился в эдакий хай-тек вариант лупары. (Если кто не знает — это обрез двуствольного ружья, с длинной стволов около тридцати-сорока сантиметров, однако в отличие от классического 'кулацкого' обреза, не лишенная приклада. В свое время была весьма популярна у сицилийской мафии). Накоротке нет оружия страшнее дробовика двенадцатого калибра, особенно с правильным, сиречь картечным, боезапасом. Однако пулей он стреляет даже с длинным стволом очень так себе. Так я и накрутил добрых две трети патронов с крупной, восьмимиллиметровой картечью, еще две дюжины с пулевыми, а остальное — уже полностью ручной работы снаряды, с самой изощренной начинкой. Есть подозрение, что они могут оказаться весьма полезными в самое ближайшее будущее.
Все бы было ничего, но кроме этих забот, добавилась и еще одна, значительно более серьезная. Слухи по городу ползали разные, а ввиду того, что нынче я обзавелся практически безграничным покровительством герцога, некоторые семьи начали строить матримониальные планы в отношении моей персоны. К счастью, пока только наименее влиятельные из них, прочих останавливало то, что состояние моих родословной и состояния могли оказаться несоответствующими их высокому положению. Однако, от внимания барышень, меня это не избавляло. Пока оно носило исключительно косвенный характер, большинство не решалось даже заговорить, ограничиваясь тем, что строили глазки, улыбались во все тридцать два зуба и вертелись в тесных нарядах ужом, демонстрируя прелести в тех пределах, которые не были бы осуждены окружающими как чрезмерное кокетство. Пока мне в голову даже не приходило решения подобной проблемы, ну да ладно, через пару дней Круксау заметит мое отсутствие, а там придумаю что-нибудь, а может и вовсе, задача из тех, про которые британцы говорят: "Если проблема не решается сама, значит она неразрешима."
Глашатаи по всем углам объявляли о начале великого похода супротив посягнувших на независимость Вятиля завоевателей, на пальцах объясняли окружающим, через сколько армия выступает, а так же сулили немыслимые выгоды добровольцам, буде те пополнят своими персонами ряды доблестной армии. Желающих, впрочем не находилось, всех достаточно пригодных уже поставили в строй, а оставшиеся не представляли ценности как боевые единицы. Действительно, для большинства людей словосочетание "Великая Отечественная" ассоциируется исключительно с Второй Мировой Войной, однако что скрывается за этими словами? Ведь это действительно, великая война, без преувеличения, когда враг вторгается на земли Отечества. Когда за оружие берутся все, кто способен его удержать. От молодежи, кто только набрался сил и с усилием отрывает от земли свое копье, или винтовку, не важно что, до стариков, чьи руки еще способны удержать клинок, или навести на цель ружье. Это великая война, когда мужчины, стар и млад, защищают все, что им когда либо было дорого: своих жен, сестер и матерей, свои дома и поля, прах своих предков, когда либо живших и будущее еще не родившихся потомков. За спиной не какие-то политические интересы отдельной правящей клики, а самая что ни на есть родная земля. И неважно, кто стоит у власти, когда приходит беда в дом, не за них идут воевать эти люди, совсем не за них.
Тем временем в казармах царило нездоровое оживление. Подготавливались сани, солдаты грузили припасы в поход, под чутким присмотром сержантов. Должен заметить, что несмотря на некоторую атмосферу раздолбайства, неуловимо витающую над моим отрядом, в целом он справлялся со сборами ничуть не хуже вымуштрованных гвардейцев. Артиллеристы, которых я пользуясь расположением графа присовокупил к своим партизанам, так же вовсю вовлеклись в процесс сборов. Пришлось заодно и инструкторов перевести к ним, ребята они сообразительные, да и знаний успели нахвататься, ведь как известно, если что-то хочешь понять, попробуй объяснить это другому, а они почти всю зиму именно этим и занимались. Волей-неволей, но азы баллистики освоить им пришлось. Впрочем, дисциплина — это было последнее что они изучали, вот и сейчас, один из них опустив шляпу на лицо самым бесстыдным образом устроился спать на лафете. Другие грузили ядра и пороховые заряды, для быстроты заряжания упакованные заранее в промасленную бумагу, не дающую смеси отсыреть. И разумеется, шум вокруг стоял неимоверный, не говоря уж о лексиконе, которым пользовались бойцы, никак не являющиеся воспитанницами пансиона благородных девиц.
